Был сегодня на очередной репетиции у нашего басиста Андрея — вдовца, живущего на Лосиноостровской с двумя детьми (16-ти летняя дочь Катя и 13-ти летний сын Костя) в четырёхкомнатной просторной квартире с высокими потолками, большой кухней. Костя – полный раздолбай и троечник, круг интересов которого — футбол и видеоигры. Будущее его туманно, но достаточно предсказуемо. Хотя, как мне кажется, он небезнадёжен. С ним всё ясно. Катя же – ципа с большими амбициями, микроскопических размеров интеллектом, но с вселенского масштаба запросами. Что же касается её манер, то они не выдерживают никакой критики. Сегодня я наблюдал апогей проявления всех этих её качеств. Когда мы всей командой зашли в большую комнату, где собственно всегда репетируем, она сидела у компа, упёршись в монитор, и даже не поздоровалась. Мы стали подключать приборы, разматывать шнуры и осуществлять прочие приготовления. Она до упора сидела у компьютера, который нам для репетиций так же был необходим, и она об этом прекрасно знала. Пока Андрей её не выпер — так бы и сидела до усрачки. Начали мы репетировать. Через какое-то время, она заходит в комнату, облачённая в верхнюю одежду, в сапогах, идёт к компьютеру, наступая на шнуры – а мы в это время играем под минусовку барабанов, которая проигрывается с компьютера – снимает системник с полки, ставит его раком и начинает коммутировать USB шнур. Причём, когда она проходила по комнате, то на её иронично улыбающейся физиономии было написано следующее: «Опять припёрлись эти старпёры и пиликают свою долбанную олдовую хуйню. Кому это говно нужно?» Она собралась на тусовку, а слить в свой МР 3 плеер «настоящий колбасный музон» забыла. А как же без него?! А на то, что мы чего-то там репетируем, ей полностью насрать. Андрей наорал на неё, но та всё-таки дело своё довела до конца — закачала свой попсовый «дымц-дымц» и ушла. Часа полтора мы спокойно репетировали. После перерыва сидим и беседуем о репертуаре. Слышим, Катя вернулась. Сняла верхнюю одежду, при этом разговаривая по мобильному. Мы продолжаем диспут. Она заходит в нашу репетиционную комнату, начинает ходить по ней взад вперёд и продолжает свой разговор по телефону о кофточках, трусах и прочей тряпичной дребедени с таким видом, будто она решает вопросы вселенского масштаба. В чём смысл данной акции, когда у неё есть своя комната?! Вот, думаю, летучая мышь с мозгом инфузории, какого хрена ты это делаешь?! Гнев во мне стал нарастать с неистовой силой. Но стерпел. Промолчал.
Закончили мы репу, и мне надо было кое-какую важную инфу с CD—RW на комп слить, диск стереть, а затем на него же записать инфу новую. (Андрей ушёл в душ – ему через час на концерт, поэтому он происходящего далее не видел). Ставлю «болванку» в привод, копирую в РС. Приходит эта коза и начинает ту же операцию с системником, описанную выше. Я ей говорю, совершенно спокойно, хотя гнев уже переливался через все края чаши моего терпения: «Ты чего делаешь? Не видишь, что я копирую файлы?» Она отвечает: «Ну, и чё?». В этот момент копирование прерывается, ибо дисковод — в 80% из ста при подобных раскладах — когда корпус ставят под углом в 90 градусов и тормошат, так и должен поступить. Хорошо ещё, что диск не заело. Я ставлю корпус на место, вынимаю диск, вставляю обратно и говорю ей: «Ну, вот, теперь мне придётся делать всё заново. Из-за того, что ты сделала, и я потерял время и ты. Теперь жди, пока я не закончу». А она заявляет: «А почему я должна ждать? Могли бы мне уступить. Между прочем это не ваш комп». Во мне уже всё клокочет. Отвечаю: «А чей же он интересно?» Она: «Мой». Я: «Никак сама купила и на свои же деньги?». Эта кукла Барби с душонкой упыря: «Папа купил, а папа — мой, значит здесь всё моё, и квартира моя». Тут в моём мозгу возникла следующая картина:
Беру я за ноги это исчадие Ада, спустившееся на землю из Чёрной дыры Преисподней (именно спустившейся, ибо, уверен, под землёй нет мест порождающих таких монстров) в виде этой пигалицы, имеющей в столь юном возрасте столько хамства, сколько хватит на десятерых видавших виды пожилых продавщиц привокзального буфета советских времён, и, хорошенько раскрутив, со всей дури — шмяк об пол!» Не взял грех на душу.
Ничего не сказал. Промолчал. Стерпел. В конце концов, это дочь Андрея, а не моя….
Наконец, диск записался. Собрал я свои манатки и поехал домой. На метро доехал до «Рижской». Вышел на улицу – дождь мерзопакостный крапает, настроение никакое. Двинул пешком до ж.д. платформы «Рижская». Сел в электричку. В вагоне полно народу, душно — окна-то из-за дождя залючили – сидят граждане, преют. Решил ехать в тамбуре, благо в нём почти никого не было. На следующей остановке «Останкино» народу привалило, и тамбур заполнился. Рядом со мной у автоматических дверей, стали две — на поверхностный взгляд — ровесницы Катерины. Обе курили и хихикали. Прямо над их головами красовалась надпись: «Не курить». Ах вы, твари позорные, мокрощёлки сопливые! Здесь и так не чем дышать, а вы тут, со своими вонючими сигаретами! Быстро прекратите курить, падлы! А не то я вас так прислоню к этим грёбаным автоматическим дверям, что вы обе сквозь их стёкла пробками вылетите на засранные многочисленными пассажирами скорых поездов шпалы, где вас, мочалок мелких, отутюжит на хрен какой-нибудь товорняк, — кричал внутри меня раскаленный колобок негодования. Но так там, внутри, и остался, словно ядро в жерле пушки из-за отсыревшего пороха. Ничего не сказал. Стерпел. Промолчал, как, и никто в тамбуре. Тем самым, потворствуя дальнейшему разрастанию, из таких вот мелких мерзопакостных росточков сорняка, густых зарослей непролазного бурьяна. И это ведь наши дети, не с луны свалившиеся!
И поделом нам всем, молчащим, терпящим, утирающим плевки бесцеремонности; подставляющим свои розовые щёки толерантности под шлепки беспардонного хамства, которое нещадно хлещет по ним своими грязными ладонями. И именно от этого массажа они у нас всё розовее и розовее. Хотя ещё румянца нашим оплёванным щекам добавляет обжигающий стыд за самих себя, не только неспособных дать хаму в его свиное рыло, пнуть его гнусную задницу, так, чтобы он с визгом убежал в своё стойло, где сидел бы тихонько похрюкивая, а и оттого, что сами мы этого хама выращиваем!
Но нет, мы молчим, терпим, а затем — по конуркам, выпив водки или коньячку, трясём кулаками и кричим: « Я вам ещё покажу! Я вам покажу Кузькину Мать! Вы ещё у меня получите, сволочи!» Затем ложимся спать, пребывая в полной уверенности, что назавтра всё будет по-другому, враг не пройдёт, все униженные и оскорблённые в едином порыве…. Однако поутру, побрив опухшие от вчерашнего щёки, вновь смиренно подставляем их на всеобщее поругание….Шлёп-шлёп, нет, не топает, а шлёпает малыш….по щекам своих родителей….
Что ж, давайте и дальше молчать, терпеть и не возникать! ТАК НАМ И НАДО! И ПОДЕЛОМ НАМ! И ПОДЕЛОМ!
01.11.08
